Солдаты СС ворвались на явочную квартиру. Там никого не оказалось. Они и не предполагали, что Штирлиц лежит на подоконнике, замаскированный под одинокий окурок.

Штирлиц подошел к окну. Сверху в сотый раз пролетел пастор Шлаг.
"Ничего, - подумал Штирлиц, - тяжело в учении - легко в бою".

Штирлиц вошел в ресторан, подошел к столику и решил снять китель. Фрау Киттель не снималась.

Мюллер раскрыл явку Штирлица, но получил по морде и больше не брал чужих сигарет.

Услышав зловещее шипение, Штирлиц выпустил на звук всю обойму и подумал: "Бедный пастор, он так и не научился свистеть".

Штирлиц ехал к Берлину. Город был окутан дымом пожаров. "Опять забыл выключить утюг" - с досадой подумал Штирлиц.

Штирлиц шел по коридору. Мимо прошла Кэт. Двое гестаповцев несли за ней чемодан.
"В отпуск", - догадался Штирлиц.

Штирлиц склонился над картой. Его неудержимо рвало на Родину.

Штирлиц проснулся в тюремной камере. Он совершенно не помнил, как сюда попал, какое сегодня число и какая в городе власть. После долгих размышлений он наконец решил, что если войдет гестаповец, надо будет сказать: "Хайль Гитлер, я - штандартенфюрер СС фон Штирлиц", а если войдет советский солдат - представиться: "Я - полковник Исаев". В этот момент входит милиционер и говорит:
"Ну и нажрались Вы вчера, товарищ Тихонов".

- А ты верняшь? - без особой надежды в голосе спрашивал Мюллер Штирлица одалживая тому 100 марок.
- Бля буду!
Но Мюллер и так знал, что будет - Штирлиц ещя никогда не возвращал долгов.

Штирлиц долго смотрел, как пастор Шлаг шел на лыжах через швейцарскую границу. "Да, тяжело ему", - подумал Штирлиц. Стоял июль 1944 года.

Мюллер спросил у Штирлица:
- Правда ли, что радистка Кэт дала ему показания?
- Показала, но не дала, - сухо ответил Штирлиц.

Штирлиц без конца отстреливался от врагов - конец ему уже отстрелили...

Очень трудно работать в немецком тылу. Постоянно опасаться провала, правильно отвечать на каверзные вопросы хитрого Мюллера, бить бутылкой по голове глупого Холтоффа, пьянствовать с пошляком Айсманом. Мокнуть под дождем, кого-то выслеживая, встречаться с радисткой, скрываться от погони. Это очень тяжело!
Но Штирлиц для себя эту проблему решил - Сникерс! Жареный арахис, густая карамель и толстый-толстый слой шоколада!

Штирлиц настоял на своем - настойка вышла горькая и невкусная.

В комнате потух свет.
- Добрый вечер, Холтофф, - сказал Штирлиц.
Ответа не последовало. Штирлиц не знал, что свет отключили во всем квартале.

Штирлиц зашел в резиденцию Абвера и на своей двери увидел: "Резиденция советской разведки".
- Гласность, - догадался Штирлиц.

Мюллер подошел к Шелленбергу и крикнул ему при всех:
- Чтоб ты сдох, старый педераст!
- Да-а... У них тоже демократия...- подумал Штирлиц.

Штирлиц подошел к двери и тихонько открыл ее. Свет зажегся. Он закрыл дверь - свет потух. Штирлиц снова открыл дверь - свет опять зажегся. Закрыл дверь - свет потух. Штирлиц третий раз открыл дверь - свет зажегся. Закрыл дверь - свет потух.
- Холодильник! - догадался Штирлиц.

- Какого цвета у меня трусы? - спросил Мюллер.
- Красные, - не задумываясь, ответил Штирлиц.
- Вот Вы и попались! - воскликнул Мюллер, - Цвет моих трусов кроме меня знает лишь русская пианистка!
- Не валяйте дурака, Мюллер, - спокойно ответил Штирлиц, - и застегните ширинку.

Идя по коридору РСХА 23 февраля, Штирлиц встретил по дороге Бормана с гармошкой и в тельняшке.
- Спасибо старшему товарищу, - подумал Штирлиц, - если бы не он я бы и не вспомнил, что сегодня не только день Советской Армии, но и военно-морского флота.

- Когда-нибудь у меня будет генеральская дача, почти такая же, - позволял себе иногда помечтать Штирлиц, глядя на свой дом в берлинском предместье.

По большим праздникам Штирлиц доставал из сейфа гармошку, бутылку водки и граненый стакан, наливал сто пятьдесят граммов, выпивал и затем минут пятнадцать играл на гармошке. Однажды, когда ему захотелось вспомнить Родину, он не обнаружил в сейфе ни гармошки, ни водки. Штирлиц позвонил Мюллеру:
- Это ваша работа?
- Вы по поводу гармошки и водки?
- Да.
- Вы их больше не увидите.
- Почему?
- Не один вы по Родине тоскуете.